“ПОСЛЕДНЕЕ ДЕЛО КОПЧЁНОГО” (Илья ГОЛОЩАПОВ)
Поначалу, когда дело об ограблении сберкасс на окраинах Москвы поручили Коле Тараскину, Глеб Георгиевич Жеглов — начальник Отдела Борьбы с Бандитизмом — даже не интересовался, как идёт расследование. Да и “делом об ограблении” его можно было назвать только условно. В вечернее время в какую-нибудь отдалённую сберкассу врывалась пара человек в масках, один махал наганом, а другой — хватал у ближайшей кассирши то, что лежало перед ней. Это на муровском языке называлось “хапнуть на бутылку с колбасой”. Но когда пострадала сберкасса на Кунцевской, где проходила дорога на дачу Сталина, подполковник Панков вызвал к себе Жеглова и в резкой форме приказал ОББ “принять меры”.
Стоял март, в Москве было промозгло и опергруппам пришлось дней десять помёрзнуть в засадах, пока они накрыли эту пару налётчиков. Единственное, что омрачило задержание — молодой грабитель, увидев муровцев, вдруг начал беспорядочно палить по стенам и тяжело ранил кассиршу, которая через три дня скончалась в больнице.
Но главный сюрприз ждал ОББ, когда сорвали маску со второго налётчика. Задержанным оказался Валентин Бисяев по кличке “Копчёный”, который ещё полтора года назад проходил свидетелем по делу “Чёрной кошки”.
— Ты же “чердачник”, Бисяев, — Жеглов закурил. — Как ты мог опуститься до стрельбы?
— Легко сказать, гражданин Жеглов. Зимой совсем хреново работать в транспорте, лютый холод, — Копчёный шмыгнул носом. — И бильярдные прикрыли. Решили немножко кассы пощипать. Я ж не ожидал, что он палить начнёт. Тем более, у меня всё посчитано было.
— “Посчитано”… Досчитался, бухгалтер хренов! Человека угрохали! — Жеглов хлопнул кулаком по столу.
— Глеб Георгиевич, да я б на “мокруху” никогда не пошёл. Мы ж всегда сначала сертификаты кассирш проверяли, через бабу подставную, и если там стоял тот же день или следующий, то никогда туда не совались! А наган этот так — для форсу.
— Лучше б в трамваях по холоду щипал, — задумчиво сказал Глеб. — Молодого под расстрел подвёл… Хотя, туда ему и дорога.
— С чего это вы взяли, гражданин Жеглов? — Копчёный прищурил глаз. — Суда ещё не было.
Начальник ОББ протянул руку и поправил портрет Дзержинского на стене:
— Стыдно, Валентин, ты ж в Сертификатах Смерти руку-то набил. Смотри, у напарника твоего в этой бумажке 30-е апреля стоит. Значица, через 38 дней. Преступление очевидное, взяли вас с поличным, следствие-прокуратура-суд-приговор много времени не займут. Вышак ему светит, к бабке не ходи. Ну, а тебя, по совокупности содеянного, “десятка”, как минимум, ожидает. Хотя…, — Жеглов поднял глаза к потолку. — Думаю, года два тебе ещё за товарища Сталина накинут.
Копчёный присвистнул:
— А при чём тут товарищ Сталин?!
— А при том, — Жеглов открыл папку с делом и начал водить пальцем по бумаге. — …что твой идиот-подельник умудрился ещё: “прострелить лицо генералиссимуса Сталина на портрете в районе носа”. Так зафиксировано в протоколе.
Копчёный опустил голову:
— Идиот…
Глеб Георгиевич встал, аккуратно положил дело в стол и нажал кнопку вызова конвойного…
А через две недели на пятой странице журнала “Рабоче-крестьянская милиция” была опубликована благодарность министра внутренних дел майору МУРа Жеглову Г.Г. за рацпредложение: “Об обязательном предоставлении ежегодного отпуска сотрудникам Сберегательных касс СССР, начиная с дня предыдущего дню, указанному в их Сертфикатах Смерти”.
************
… — “Теперь Горбатый! Я сказал — Горбатый!” — голос Высоцкого громыхнул так, что Сева Бубенцов проснулся (он любил засыпать под что-нибудь знакомое) и подумал: “А что? Хорошая идея. Завтра полковнику предложу.” Сева потянулся, перепроверил пистолет (он всегда это делал перед сном), ещё раз посмотрел на экран, где Жеглов целился в убегающего Левченко, и сказал вслух:
— Прям как у Менделеева — великие открытия во сне приходят. Майор Бубенцов выключил телевизор и нырнул к жене под одеяло.
